Естественно, горьким смехом истории отзываются и "великие" конфликты эпохи. Так, иронично, но ни в коей мере не удивительно, что самые радикальные фашисты наших дней - презираемые настоящими итальянцами и тем более настоящими немцами славяне, причём наиболее «варварская», восточно-азиатская их итерация, украинцы и русские. По тому же принципу, согласно которому наименее подходящий считает себя наилучшим кандидатом на какую бы то ни было роль, в националистическом батальоне «Азов» самыми фанатичными украинскими националистами являются этнические русские, выросшие в условиях максимального совдеповского мещанства и абсолютно ничем не связанные с действительно украинской «кровью и почвой»; а негласный гимн этого батальона вообще написан тверской гопотой, славной своей белошнурковой борьбой с продавцами арбузов и строителями.

Между тем, нам всё же придётся жить или, вернее, существовать как минимум рядом с этим фарсом ещё довольно продолжительное время, пусть оно и утратило свой былой блеск актуальности. Постыдный и пустой интерес к медийной стороне вопроса, - единственный интерес, объединяющий сегодня всех людей на Земле, - обязывает и нас сказать пару ласковых о том, что, вероятно происходило, происходит и будет происходить в Малороссии и Галиции вчера, сегодня и завтра соответственно. Начнём по порядку.

Совершенно излишним было бы давать чрезмерно богатую предысторию хозяйственной жизни Империи, потому как всё это тысячекратно описано экспертами похлеще автора - тот же провинциальный самарский юрист Ульянов, или петербургский приват-доцент Струве отлично в своих старых книжках рассказали, откуда есть пошёл капитализм на Руси, в русской деревне. Ограничимся потому кратким экскурсом.

В эпоху индустриальной революции русская и, соответственно, малороссийская деревня стремительно обуржуазивались: происходил радикальный раскол прежде относительно однородной сельской общины на нищебродов-батраков и зажиточных мелких и средних сельских буржуа, кулаков. Этот неизбежный процесс, воспринятый и переваренный русской революционной интеллигенцией, был драматизирован и гиперболизирован ею в том же смысле, в каком эта интеллигенция наделила эмоционально-этическим пафосом простейшее организационное слово "борьба", превратив свою жалкую вредительскую деятельность "на благо народа" в великую освободительную войну с кровавым режимом. Так и здесь: мелкий сельский хозяйчик был с невероятным максимализмом объявлен одним из двух: высшим благом для России или главным её врагом.

Высшим благом мелкую буржуазию понимали преимущественно социалисты-революционеры и та часть либералов, которой хотелось красивого, народного капитализма, "чтоб как в Америке" (разумеется, господа либералы и тогда закрывали глаза на существование Ротшильдов, Вандербильтов и прочих королей-разбойников американского капитализма). Врагом России кулака объявили большевики, как партия торжествующего Хама государственной бюрократии, правящей в союзе с крестьянской армией, состоявшей в основном из самой массовой страты крестьянства, из бедноты.

При этом совокупный кулак-малоросс не только хозяйственно, но и политически, и социально свободнее своего старого брата; ему близки и традиции свободовольного разбойничьего доимперского казачества, и светлая память об относительно недавней анархии, царившей в землях польско-русского фронтира, Окраины двух славянских королевств.

Ясно, что общность политико-экономических условий существования относительно однородного класса, - в нашем случае зажиточного среднего и крупного крестьянства, т.е. средней и мелкой сельской буржуазии Малороссии и Новороссии, жившей свободно и богато, - ясно, что общность бытия такого класса, компактно проживающего на одной территории длительное время, должна дать эффект формирования специфического общего самосознания этого класса на данной местности. В сущности, формирование каждой современной нации происходит именно таким путём: буржуи, живущие в одном месте и шпрехающие на одной мове, начинают мыслить себя единым коллективом в том смысле, что по-соседски и по-своему им проще сговариваться с потенциальным гешефтом. Облагораживает это всё национальная идеология, общая история коллективной эксплуатации местного населения на нужды войны, торговли и производства, плюс иногда единая религия, лучшим образом отпускающая буржуям грехи перед их совестью.

Так появились украинцы и их национальный идеал - Украина, как государство украинцев. Во многом украинцы продолжали считать себя кровными братьями великороссов, но свобода и достаток в хозяйстве и не только привили им чувство национальной субъектности. Свой специфический региональный диалект они, руками и мозгами своих лучших буржуазных учёных довели до уровня особого языка; свою историю они собирали по крупицам из обломков того, что удавалось найти. Нелепо обвинять их в ненатуральность, в искусственности их идеи нации - любая нация есть искусственный продукт интеллектуального труда идеологов буржуазии, создающих свои нации в моменты первых великих революционных успехов своего класса в тех или иных территориально-исторических границах. И украинцы были совершенно в своём праве быть украинцами на своей земле, в Украине.

До тех пор, пока русский бедняк не пришёл их раскулачивать.

Но кое-что у большевиков всё-таки получилось, пусть и создали они в итоге самого настоящего монстра, одно из худших воплощений мелкой буржуазности в истории человечества. Современного мещанина. Или, используя cultural references, "совка". По-русски, жлоба. По-украински, украинца.

Уже много-много раз мы говорили о том, кто есть, откуда пошёл и как далеко должен быть послан нами гражданин мещанин. Если вкратце, то родился он из специфической формы общежития граждан Советского Союза - из государственых квартир, непременно располагаемых в многоквартирных домах. Эти квартиры, эти маленькие парцеллы советских зрителей изначально были основным объектом того общественного договора, что был заключен между пролетариатом страны советов и их хозяевами, совокупным государственным капиталистом партии и ЦК. Пролам - квартиры, плюс-минус социалка, пенсии, школы, университеты и всё-всё-всё для комфортно-овощной прольей жизни на стабильно нищем уровне, но без потрясений и с однозначной уверенностью в завтрашнем дне. Хоязевам - царские дворцы, Кремль, дачи и санатории, а главное абсолютно все рычаги принятия решений, власть над национальным капиталом и национальным хозяйством. Когда договор был расторгнут и совокупный капиталист советского государства начал приватизацию собственных активов, от пролетариата получилось откупиться всё тем же жильём - его так же дали приватизировать.

Так умер советский пролетарий и из его щуплого трупа выбрался, впитав все соки и переварив даже кости, жирдяй-мещанин, мерзкий пухленький жлоб с крысиными глазками и интересами американского тинейджера, которого, откровенно говоря, следовало бы поскорее убить.

Новый украинец, новый украинский колхозник, мало чем связанный с прежним миром украинской культуры, кроме заботливо сохранённого для него большевистскими учителями языка и образа лубочного "хохла-казака", скорее карикатурного, чем хоть в чём-то приятного, - этот новый украинец оказался на той же богатой земле, что и его предшественник великоросс-колонизатор сто-двести лет тому назад. И земля, её богатства и блага вновь вскружили украинцу голову, дали новую почву для размышлений. Но таких украинцев уже было невероятное меньшинство, да и трудились они в коллективистических общинах колхозов, добровольно-принудительно обрабатывая чужое государственное поле, имея лишь возможность урвать, украсть, нажиться на незаметной махинации с излишками.

Основная же масса тех, кого принято называть "украинцами" были простыми мещанами, по преимуществу свежего великорусского происхождения. Но и их учили, командуя сверху, новому языку. И они питались этим колоритом, этим настроением украинской земли, над созданием которой в своё время трудилась вся украинская национальная буржуазная интеллигенция. Большевики десятилетиями, и не только в Украине старательно делали вид, что они не только являются не диктаторами над пролетариатом Советского Союза, но и сам их Союз не является ни в коей мере тюрьмой народов, которую эксплуатирует ничтожная кучка бюрократических вырожденцев, сожравших нашу революцию на своих дачных застольях под водочку с коньячком.

Наконец, под натиском здравого рыночного смысла СССР сперва затрещал, а затем наконец разбился вдребезги. Но не было ни одного народа, который мог бы ликовать по этому поводу - все они умерли в той громадной тюрьме, среди руин которой теперь копошились лишь черви, вылезшие из их трупов.

С 1991 года наши хозяева провели, зачастую ошибаясь или поступая непоследовательно, - адекватную приватизацию, полный демонтаж гнилого советского наследия, дальнейшая эксплуатация которого была бы несовместима с экономическим ростом. Впрочем, умные богатые дяди много чего написали и нарассказывали, оправдываясь перед совковым мещанским скотом, которому внезапно стало жалко трактора, одноразмерные пальто и прочий мусор, который больше не производятся на заслуженно закрытых заводах. При этом убогие остатки социального государства, в счёт богатства страны, сохранились: до сих пор в России существует беспрецедентная по мировым стандартам государственная "бесплатная", такие же "бесплатные" школы и университеты. Конечно, за всё платит мещанин-налогоплательщик; - но их много, есть кому платить.

По итогам множества майданов, переворотов и типичных для парламентской демократии пафосных ссор украинцы смогли договориться пригласить к дележу пирога руин национального хозяйства и к эксплуатации местного народонаселения иностранный капитал, но, естественно, не великорусский - степень взаимной интеграции нашей инфраструктуры до сих пор столь велика, что сотрудничество с Россией значило бы для Украины мгновенную потерю того иллюзорного суверенитета, которым так дорожит малообразованное мещанство, когда речь заходит о государственных делах. Кроме того, поглощение Украины Россией несовместимо со спектаклиозными представлениями абсолютного большинства вчерашних совков о прелестях европейско-американского образа жизни, - что не мешает им жить так, как живут в Европе и Америке вот уже 30 лет. Потому выбор для украинцев, а вернее, конечно, для той бессодержательной мещанской блевоты, которая сегодня называется украинцами по историческому недоразумению, являясь на деле просто скоплением одиноких мещан, принадлежащих интернациональной олигархической клике, - выбор для них один. Никакого выбора нет.

С точки зрения классовой борьбы и её прогресса, маловажно, кому принадлежит сегодняшняя Украина или Россия. Или нет? Нет, это важно. Россия и Украина - исторически неразрывные территории, разлад в жизни которых есть лишь незначительный эпизод в их общей судьбе. Рабочему классу этих стран, когда он вновь неизбежно оформится в классовую силу, много проще будет действовать сообща - это улучшит его организованность, сплочённость, в конце-концов силу совместного действия. Меньшей кровью, а невозможно отрицать, что завоевание Украины Россией будет стоить меньшей крови, нежели завоевание России Украиной, единства наших народов можно добиться только так.