Не так давно наши товарищи из Челябинска попросили редакцию провести самокритичную ревизию всей практической деятельности нашей скромной организации. Дескать, честность подкупает - если разобрать себя по косточкам и хрящикам, раздеться далеко ниже пояса, то мало кто устоит перед таким зрелищем и обязательно побежит в наши славные объятия. И действительно (пусть это выглядит, как хвастовство - так и есть), самокритикой в среде русских социалистов заниматься ой как не принято. "Выносить сор из избы", "подрывать авторитет партийного руководства" и делать другие страшные, но, к счастью, неизбежные при таком упражнении дела, - это всё явно не в моде. Даже в мировой практике самокритики очень мало сколь-нибудь значимых примеров, и те лягушатники: Дебор со своим бесконечным нытьём, да Олланд со своим политически-предсмертным интервью, которое никто уже не помнит, как и его самого.

Между тем, мы тут и не в политику играем: нет у нас партии, и в обозримом будущем не будет. Конечно, опыт организации около-политического, около-философского и совсем-около-экономического журнала, сети кружков при нём, это может быть и интересный задаток на будущее отдельных товарищей или даже всей группировки, но раз уж взялись быть честными до конца, то и будем таковы. Никакой сурьёзной в буржуазно-практическом смысле деятельностью в нашей рядовой истории не пахло и не пахнет. Надо быть выжившим из ума глупцом, чтобы думать о таких вещах как-то иначе.

Полагаю также необходимым предупредить дорогого читателя, моего внимательного и въедливого читателя, что настоящая ретроспектива пишется одним человеком, всецело субъективно и без какой бы то ни было опоры на классиков марксизма-ленинизма-сталинизма-деборизма-ходжаизма-долбоебизма. В свою защиту автор утверждает: он был в "Голгофе", а прежде в "МАРТе", с самого-самого начала, был причастен ко всем идиотским выходкам организации, покорно служит ей и по сей день.

Итак, достаточно прелюдий.

Как известно со времён Гёте, "в начале было дело". Но конкретно в нашем случае в начале было желание. Страстное, неудержимое желание докопаться до истины, найти ответы на все вопросы и тотчас же усомниться в них, - желание бесконечно действовать, бесконечно следовать за огненным столпом "правды" сквозь все препоны, какие бы мысль и жизнь не ставила на нашем пути. Эта мечтательная и, притом, фанатичная любознательность, с которой мы приступили к изучению социальных теорий и доктрин прошлого, чтобы найти их образы в настоящем и будущем, знакома, как мне представляется, вообще многим.

Субъективно мы, разумеется, в самом начале своего пути, были поставлены в специальные исторические, политические, региональные и, разумеется, личные условия. На дворе был 2015 год, нас было трое: Максимилиан Сергеев, Богдан Востоков и ваш покорный слуга, тогда строчивший свои писульки под весьма претенциозным псевдонимом "Миллер". Все мы были сформированы примерно одной повесткой: всех политизировали события 2011-2012 годов, а радикализовал год 2014-й, в первую очередь Украинская революция. Нашим историческим багажом, как у всех постсоветских социалистов, был ленинский большевизм с налётом экономического материализма. Нашей маргинальной политической реальностью, - а, поскольку будучи молодёжью мы были маргинальны, постольку таковой была и наша политическая реальность, - были всевозможные социалистические журнальчики и шаражки всяких расцветок. Общее у них было одно - святая вера в непогрешимость Ленина, в истинность его версии большевизма и в социалистический характер Русской Революции 1917 года.

Фактически, дискуссия происходила не просто между будущими редакторами журнала, но между автором настоящей статьи и товарищем Востоковым на одной стороне, как независимыми социалистами, и товарищем Сергеевым на другой стороне, как членом редакции Lenin Crew[1]. В ходе дискуссии, которая, настолько мне помнится, заняла всю относительно молодую часть пермской ячейки LC, товарищ Сергеев, бывший одним из основателей журнала, был вместе со своими сторонниками отлучён от тогда ещё "прорывовской" церкви.

Итогом обсуждения большевизма и меньшевизма, социализма и государственного капиталиста нашим маленьким интернет-кружком, пополнившимся со временем молодыми ребятами из LC, стали две статьи Виктора Миллера: "На бивнях Плацериаса" и "Быль о Сизифе", - в которых были прописаны основные положения нашего понимания теории государственного капитализма, теории социализма, революции и диктатуры рабочего класса. В качестве самоназвания кружка употреблялось совершенно неудачное "русские социал-демократы", которые ещё и считали себя (вот умора!) "приемниками отцов-основателей русского марксизма: Г.В. Плеханова, Ю.О. Мартова, Аксельрода, Засулич, Ленина (когда тот ещё был марксистом)".

И без всяких уточнений очевидно, что наше позиционирование своей группы де-юре "русскими социал-демократами", а де-факто обыкновенными меньшевиками, в будущем нанесло нам наиболее серьёзный репутационный ущерб: в среде выросших на сказках о прекрасном советском прошлом молодых социалистов, такие вещи всегда воспринимались и будут восприниматься в штыки. Кроме того, расхлябанная и насквозь беззубая интеллигентщина русского меньшевизма, - а именно так он видится из нашего времени, - в принципе есть вещь слабая, весьма мещанская и буржуазная. Уместно вспомнить систему Мацейны, чьи слова вынесены в эпиграф данного параграфа статьи: марксизм ортодоксальный, сугубо материалистичный и детерминистский, а оттого проникнутый фатализмом и пессимизмом, старый литовец весьма верно относил к вещам буржуазным по самому своему душу; таковым был и социал-демократический меньшевизм, выросший из марксистской ортодоксии немецкой социал-демократии (но отнюдь не из Маркса и Энгельса). Большевизм же был отнесён Мацейной к прометеизму, к миру идеалистических материй Ренессанса - пусть прометеизм большинства современных социалистов и крайне сомнителен.

Покончив для себя с государственным капитализмом и ленинизмом, уяснив свою самость и отделившись стеной собственных понятий от большинства современных нам социалистов, мы занялись разработкой вопросов будущего. Обсуждение тогда шло непринуждённо и быстро, а, значит, легко - так мы и пришли к идее полной автоматизации средств производства, как необходимого условия перехода общества к коммунистической формации. Но это был совершенно сухой, материалистичный ответ, он явно указывал на тщету всякой гуманитарной и социальной работы. Это был ответ, "от которого могли бы руки опуститься". Наивысшее выражение пессимизма среди наших материалов того периода подобная точка зрения нашла в статье Богдана Востокова "Мы забираем у вас Бога и пожимаем плечами". Пусть от названия и веет столь горячим молодецким высокомерием, оно обманчиво: вместе с "богом большевизма", которому поклонялись наши критики, мы похищали и свой собственный огонь субъективной воли.

К новому 2016 году наш кружок авторов уже накопил материалов на полгода работы журнала, соответственно, возникла и необходимость в создании такового. Сознание этой необходимости был тем более острым, что мы видели теоретические потуги прочих социалистов, и не были согласны с ними ни в едином пункте.

Впрочем, "да здравствует" - сказано довольно громко. Из трёх редакторов свежесозданного МАРТа, один (товарищ Востоков) изначально выступал против какой бы то ни было организационной деятельности, пусть и столь ничтожной. Остальные же (Разин и Сергеев, а так же авторы) тоже не испытывали больших надежд в отношении перспектив теоретической площадки. И всё же слишком сильным было нежелание мириться с откровенной дуростью многих других, тогда ещё таких же молодых и новых, как и МАРТ, сообществ.

Технически журнал был организован обыкновенно: был составлен план публикаций на несколько месяцев, редакция изначально являлась самозванной, но впоследствии предполагалось установить её демократическую сменяемость посредством регулярных перевыборов, которые бы проводились в авторском коллективе.

Первое время мы с головой ушли в горячие споры с немногочисленными, но активными читателями. Эти обсуждения всё ещё лежат где-то под старыми, первыми нашими статьями, и любой интересующийся может спокойно окунуться в них. Что же мы обсуждали, о чём спорили? В основном о теории государственного капитализма, о большевизме и ленинизме, о советском строе. Постепенно в дискуссии, - которая велась не только с читателями, но и внутри редакторского и авторского состава, - всё чаще и чаще звучало упоминание кооперативов и кооперативной экономики, как альтернативы ленининскому этатизму в деле построения социализма.

К концу весны 2016 года редакция и коллектив авторов, - команда весьма скромная по своим размерам и ограниченная по времени, - постепенно начала сдавать. Статьи, написанные в предыдущие месяцы, были уже опубликованы; написание новых материалов затруднялось у каждого личными обстоятельствами. Отсутствие материальной ответственности как редакции, так и авторов, за простой в работе, - вещь совершенно естественная, когда речь идёт о добровольном некоммерческом проекте, ведущемся исключительно по инициативе участников, - как в таких условиях не "скатиться"? К причинам общего упадка можно отнести и разлад в редакции: товарищ Востоков всё более отдалялся в своём личном идейном развитии от первоначальных концепций кружка, Сергеев так же по личным причинам стал всё чаще выпадать из работы, пока не перестал выходить на связь совсем даже с близкими своими товарищами.

Фактически, к лету в редакции МАРТа остался всего один человек, авторов можно было насчитать с полдюжины. Казалось, мы исчерпали свой потенциал и сказали всё, что можно. Журнал готовился к закрытию.

И всё же мы его не закрыли. Почему? В июне 2016 года автору настоящего текста неожиданно написал товарищ Иван Орлов: оказалось, что после дискуссии с нами он занялся более тщательным изучением как самого предмета государственного капитализма, так и вообще марксизма, как такового, и довольно быстро убедился в собственной неправоте. Более того, он с большим усердием взялся за популяризацию наших взглядов, организовал в родной Одессе кружок и подготовил не много не мало книгу о государственном капитализме.

Не будет преувеличением сказать: приход товарища Орлова возродил журнал. Так, именно его перу принадлежит замечательная книга "Теория государственного капитализма" (с которой обязан ознакомиться каждый, интересующийся темой!), аккумулирующая в себе итоги наших долгих дискуссий и размышлений, собственно, на тему государственного капитализма в СССР.

К сентябрю работа наладилась, тогда же оформился новый состав редакционной группы. Помимо Орлова, переехавшего в Москву на учёбу, в обновленную редакцию вошёл так же товарищ Трифонов, бывший организатор московского кружка всё того же Lenin Crew, вышедший вместе со своими товарищами из организации в связи со всё той же извечной дискуссией о государственном капитализме в СССР. Вообще, возникновение подобных обсуждений, видимо, детерминировано природой любой сектантской необольшевистской организации.

Пусть и незаметно, но мы дошли до "точки невозврата". Именно с зимы 2016-2017 г.г. начинается самостоятельный путь нашей кружковой организации, именно его мы и должны начиная с этого момента исследовать и критиковать. Но сначала нужно разобраться с самими основами этой критикой: если в наших делах мы допускали ошибки, то каковы критерии выявления этих ошибок в принципе? Что "правильно", а что "неправильно"? Какую "норму" мы должны установить сейчас, чтобы примерять её к прошлому? А какая "норма" была у нас тогда, как её прежняя форма соотносится с нашей новой?

Всё это имеет прямое отношение к онтологической сущности нашей деятельности вообще. Изначально позиция МАРТа по кружкам, по левому движению и вопросу "практики" была максималистски-высокомерна: левое движение это мусор, кружки это форма досуга, практика без колоссального капитала бессмысленна. Формирование капитала рабочей партии, как первопричины этой самой рабочей партии - дело кооперативного движения и никого больше, без средств никакой партии, никакой профессиональной политической и/или революционной организации невозможно. Это было ясно абсолютно всем нашим членам, это было одной из главных наших догм. Сейчас мы все так же согласны с этим.

Зачем же создавался журнал? Да, первому её редакционному и авторскому коллективу нужно было высказаться. Нас тошнило от окружающей нас действительности, выворачивало от деятельности наших теоретических оппонентов. Мы высказались. Что дальше? Разумеется, до конца всех своих мыслей никто из нас не договорил. Разумеется, все мы продолжали развиваться. И журнал, - площадка для дискуссий и выражения позиции, - стал самоцелью, первопричиной для формирования вокруг него организации регулярных авторов. У нас уже был виртуальный авторский кружок, реальные же кружки мы изначально видели именно как своего рода "инкубаторы" новых авторов для журнала.

Значит, мы не тешили себя никакими партийными иллюзиями: мы не были на кружковой стадии, - этом могильнике левых партеек, - потому что мы были вне того мышления, которое допускало эти "стадии". И всё же, журнал и кружки при нём не могли бы ни появиться, ни существовать в вакууме наших собственных болезненных желаний, - того, что мы хотели быть услышанными, было бы явно недостаточно.

Новый 2017 год редакция и некоторые члены московского кружка встречали в Самаре, где тогда жил автор настоящих строк. Незадолго до их приезда произошла парочка примечательных событий. Во-первых, "Социалистическое движение Искра" раскололось в преддверии своего первого съезда: большинство москвичей и петербуржцев вышли из организации, редакция МАРТа, ставшего на время центральным органом движения, была в полном составе исключена и из руководства, и из "партии". На новогодних каникулах мы даже созванивались с оппонентами по внутриорганизационной дискуссии, - спорили, разумеется, о кооперативах и социализме, - но дальнейшего хода эта история не имела.

Во-вторых, перед праздниками в Самаре товарищ Разин встретился с замечательным кружком самарских марксистов, которым руководил тогда Илья Яковлев. Итогом трёхчасового спора о кооперации стала договорённость: редакция "Голгофы" пишет о кооперативизации подробную и большую статью, которая и приводит к большой общей дискуссии. По итогам дискуссии самарские товарищи должны были решить, сотрудничать ли им с нами дальше и в каком ключе. Непосредственно на неделе зимних каникул состоялась вторая встреча, которая разрешила большую часть спорных моментов между нашими коллективами по части теории. Было решено установить ассоциацию кружков, обсуждалась перспектива издания совместного печатного издания для рабочих самарских заводов. Это дело так же не пошло дальше благих пожеланий: несмотря на наши регулярные попытки в продолжение взаимовыгодной коммуникации, самарский марксистский кружок, замкнутый на местных проблемах и внутренней работе, так и остался совершенно независим. Разумеется, газеты никакой тоже не было.

В те же дни редакция журнала вновь обновилась: к Трифонову, Орлову и Разину присоединились члены московского кружка, товарищи Фёдоров и Зайцева, - причём последняя присоединилась к редакции в качестве постоянного иллюстратора.

К сожалению необходимо констатировать факт: связавшись с "Искрой" и в принципе с российским левым движением, мы сами не сразу заметили, как начали опускаться до его уровня. Сейчас это звучит особенно смешно, но в наших зимних планах того времени, - разумеется, нигде не публиковавшихся открыто, - можно найти такие стратегические установки (цитирую по рукописным заметкам, сделанным членами редакции во время "мозгового штурма" тех дней): объединить кружок московской организации с кружком Левого Блока[4], организовав таким образом теоретический отдел при ЛБ; толкать всё тот же ЛБ к съезду и принятию кооперативной программы; организовать анти-бийцистский раскол в РРП[5]; организовать общемосковскую дискуссию о СССР и кооперации; выяснить позицию и при возможности наладить отношения с украинской организацией анархо-синдикалистов "Автономний Опiр"; - и так далее, и тому подобное.

Ещё летом 2016 года, уже после прихода товарища Орлова в редакцию, с нами вышли на связь представители "Союза Демократических Социалистов", - крайне децентрализованной организации социал-демократической оппозиции, объединяющей около десятка маленьких движений. Они предложили нам участие в Союзе, и мы, - Разин и Орлов, - их предложение приняли, в первую очередь из антибольшевистских и антиконсилистских соображений. Долгое время в переписке "Союза" обсуждалась необходимость составить и утвердить оглавление "Программы", затем необходимость проведения конференции - изредка мы вставляли свои пять копеек, но никак иначе с организацией не сотрудничали. До тех пор, пока не возникло потребностей в переезде.

Благодаря связям Союза с оппозиционными спикерами, мы легко и непринуждённо вышли на Сахаровский центр: место постоянных встреч и выставок московской политической интеллигенции. И случилось настоящее чудо. Стоило нам переехать из загаженного левацкого подвала, как кружковцы и редактора тут же забыли о какой-то болотной возне, о нелепом сотрудничестве с маргиналами. Тогда же в Москву приехал товарищ Разин, - редакция наконец-то была в одном городе, а, значит, могла постоянно собираться и работать, что называется, "вживую". Началась плодотворная деятельность.

И мы стали собираться в "Сахаровке", каждую неделю. Ещё в феврале был составлен и расписан план занятий для кружка на ближайшие девять-десять месяцев, - впрочем, то были лишь лекции. Темы семинарских занятий и собраний по ораторскому искусству обыкновенно принимались общим собранием за пару до даты проведения.

Первоначально наши собрания были довольно малочисленны: около восьми-десяти человек, большей частью знакомых, сокурсников или друзей. Но каждый так или иначе старался привлечь людей из своего собственного круга общения, - так кружок постепенно и рос, пока не упёрся в своего рода потолок в примерно двадцать постоянных членов. Эта цифра, конечно же, не учитывает регулярных и иррегулярных слушателей, коих, надо полагать, за всё время существования организации было не менее сотни.

Активная кружковая работа буквально вынудила нас создать формализованную иерархию. Выше уже говорилось, что ещё в журнале существовала известное разделение: были ответственные за публикацию статей редактора, были ответственные за написание статей авторы. Теперь всё стало немного сложнее. "Реальный" кружок представлял из себя новый авторский коллектив; прежний же "виртуальный" кружок авторов пусть и продолжал существовать, но фактически в управлении журналом не участвовал. Между тем, все мы были убеждены, что соблюдение демократических принципов кадровой ротации необходимо: вопрос был только в том, кто именно должен выбирать журнальное руководство.

Иерархия была налицо. Московский кружок, - послушники, - избирал редакторов-аббатов, - первоначально выборы должны были проводиться каждый год. Сами редактора имели четко очерченные обязанности. Аббат-во-книге, фактически секретарь, занимался ведением статистики посещений, учётом результатов контрольных работ, подведением итогов семинаров и занятий по ораторскому искусству, так же он был вправе толковать неясные положения устава - им был назначен Виктор Разин. Взносами и финансами кружка в целом занимался аббат-во-злате, фактически казначей, - Филипп Фёдоров. Аббат-во-слове, фактически организатор, должен был заниматься подготовкой собраний кружка, регулярным оповещением членов и прочими техническими вопросами, например, относительно помещения для собраний, - эту должность занял Евгений Трифонов. Фактически иллюстратором, а по уставе аббатом-в-иконе, была назначена наша художница Полина Зайцева. Наконец, аббатом-в-конверте, а на деле секретарём по внешним связям, ответственным за отношения кружка и журнала с прочими организациями, стал Иван Орлов.

Где же мы ошиблись? Ясно где: новый устав, созданный московской организацией, полностью игнорировал право авторов журнала на управление им, - он был буквально заточен под "реальную" деятельность, не считаясь с виртуальной работой тех, кто не входил в столичный кружок. Частью в этом были виноваты, конечно, сами авторы - они и раньше относились к вопросам технического руководства крайне пассивно. Но основная ответственность за это упущение всё же лежит на московском кружке и редакции, подготовившей данный проект устава. Показательно так же то, что игнорирование авторского коллектива впоследствии вошло в норму - в будущих уставах московских кружков и в проекте устава межрегиональной кружковой организации, о которых мы подробно поговорим позднее, авторы журнала вообще выведены за скобки, точно они и не являются полноправными членами "Голгофы".

Кроме того, эта ошибка так же крайне симптоматична. На её примере отлично видно то, что в дальнейшем будет подкреплено множеством иллюстраций: в работе московского кружка соображения тактики, ближайшей деятельности, очень часто превосходили стратегический план организации, затмевали его, а иногда и вовсе нивелировали напрочь. Здесь тактика, - "реальный" кружок, - встала выше стратегии, - "создание развернутой демократической ассоциации авторов-кооперативистов", - и совершенно незаметно таковое положение дел было принято всеми более чем спокойно. Впоследствии такие промахи станут для нас общей практикой. Но обо всём по порядку.

Итак, мы формализовали свою практику, приступили к поступательному изучению и обсуждению теории социализма на базе кружка. Но темпы развития как журнала, так и кружка нас, - в первую голову редакторов, - устраивали мало. Нужно было ускоряться.

Рост числа членов, - а значит потенциальных авторов, - можно было спровоцировать, как нам тогда виделось, тремя путями. Во-первых, и это самое простое, каждый уже действующий член кружка может приглашать своих знакомых и друзей, те же, в свою очередь, если решат остаться, сделают то же самое. Но это медленно, это очень и очень медленно. Во-вторых, можно заниматься акционизмом - устраивать всякие дурацкие левацкие акции, бегать с флагами и листовками по митингам, имитируя бурную протестную и революционную деятельность, как это делало абсолютное большинство леваков во все времена. Это нам откровенно претило: мало того, что акционизм это одновременно убого и уродливо, так ещё и отнимает он столько сил и нервов, что ни о какой внятной теоретической работе и речи быть не может. Наконец, оставался последний вариант: найти такие финансовые средства, которые позволили бы нам как следует разрекламировать как идеи журнала, так и сам журнал, а в перспективе и вообще поставить работу на вполне адекватные материальные рельсы, чтобы редакция и организаторы кружков, обеспеченные заработной платой, могли без отвлечения на выживание в современном мире заниматься общим делом.

Поскольку дело было весной, нас ожидало закономерное фиаско - средства по заявкам подобные организации распределяют осенью. Но до осени 2017-го идея этого обращения к фондам, пусть она и периодически всплывала во многочисленных обсуждениях о необходимой практической работе, не дожила. Почему? Произошло слишком многое, - на фоне всех будущих событий история с деньгами постепенно ушла на задний план.

Но что мы хотели организовать? План был довольно прост: нам нужна была большая дискуссия о кооперации, максимально широкая популяризация её идей. Средства требовались именно для организации популярных лекций и семинаров о кооперативизме, для издания брошюр и рекламы всего этого дела. Перспективы подобного предприятия казались нам более чем радужными: тот значительный резонанс, который вызвала в тогдашней теоретической среде работа "Кооперативизация будущего" [7], ставшая нашим фактическим манифестом, внушал уверенность в необходимости дальнейшей дискуссии.

Помимо "немецких денег", мы думали так же и об отечественном капитале. В отличие от большинства левых, отказывающихся признавать свою полную интеграцию в мир капиталистического спектакля, "Голгофа" всегда честно признавала свою спайку с этим спектаклем, - мы всегда вынуждены играть по его и только по его правилам, пусть и за команду рабочего класса. Так мы задумались о получении президентского гранта на просветительскую деятельность о кооперации.

Звучит смешно, неправда ли? Какая-то шаражка хочет президентский грант! Оппортунизм чистой воды, да ещё и полнейшая чушь, комичная и нелепая. Но это всерьёз обсуждалось, более того, веришь ли нет, дорогой читатель, мы обсуждали и сметы, и беседовали с некоторыми государственными служащими, имеющими непосредственное отношение к делу. Ваш покорный слуга даже пару раз забегал на Старую Площадь... Но обо всём по порядку.

Содержание этой лекции, состоявшейся шестого марта, сохранилось в форме записанных мною тезисов докладчика: он говорил о самоуправлении, о "переходе собственности через народные предприятия к населению", о необходимости создания армии, как в Швейцарии, о спецслужбах и полиции при "народном строе" - словом, обо всём относительно социалистическом и коллективистическом, но в крайне обтекаемых формах. А ещё он говорил с кружком: приглашал вступить в профсоюз, сулил материальную поддержку. Молодые, "нестрелянные" - мы легко поддались. И вскоре вступили в ПРНПР почти всем кружком.

Оглядываясь назад сейчас легко сказать, что это была полнейшая глупость - да, именно так уместнее всего назвать нашу очередную ошибку. Увы, тогда так не казалось. С редакцией Моторин говорил более чем конкретно: у него есть средства нам помочь, есть своя НКО (обязательное условие для подачи заявки на получение гранта), есть выход на людей в президентском фонде, которые могут одобрить выделение значительного гранта. В течении марта-апреля выяснились самые простые обстоятельства: НКО у него действительно было, но его возглавлял другой человек, а нас Моторин намеревался использовать в весьма нелепых целях: с одной стороны мы должны были расписать ему заявку на грант, а затем выполнять по нему всю чёрную работу, вписав главным организатором его имя; с другой же мы, как члены ПРНПР, должны были заниматься идиотским акционизмом, - и не абы каким, а в поддержку действующей власти. Ни первое, ни второе нас не устраивало - отношения быстро ухудшились, а вскоре и вовсе оборвались.

Моторин, - как мы поняли, бывший одним из многочисленных участников команды человека, возглавлявшего его НКО, небезызвестного Андрея Богданова, - именно что играл и, видимо, зарабатывал на этом, хотел заработать и на нас. Не получилось. И слава Богу.

Впрочем, история с президентским фондом продержалась чуть дольше: у нас были и своих заходы, и свои собственные наработки. Подкачало исполнение: большинство из нас были студентами, а студентам нелегко писать сметы для грантов и сдавать сессию единовременно. Так и пролетели. Тоже слава Богу.

Очевидно, что мы были крайне неопытны и простодушны, когда брались за это дело. Дилетантский подход, помноженный на невероятное мессианское самомнение, знакомое каждому, кто хоть раз называл себя марксистом, - вот основные источники практически всех наших дел тех дней.

Вскоре подвернулся случай опробовать коллективное действие "фракцией" на чужом мероприятии на практике: в "нашем" постоянном помещении в Сахаровке в одни из майских выходных оказался занят зал, в котором мы постоянно проводили свои мероприятия. Как выяснилось, его заняло движение "Социалистическая Альтернатива", - одна из множества троцкистских группок, орудующих на нише столичного интеллигентского протеста. Они не оставили нам никакой альтернативы - вместо своего кружка пришлось прийти на их собрание.

Как это было? Мы вновь, как и за полгода до этого, окунулись в чудесную сказку левого активизма: на первом собрании гость из Израиля в очень общих выражениях дал публике доклад о социалистическом движении на Ближнем Востоке, о его перспективах. Невнятные формулировки, обтекаемые фразы и прочие недоговорки никому из нас не понравились. И за полтора часа довольно весёлой дискуссии получилось развязать язык всем гражданам троцкистам: они видят будущее Ближнего Востока за махровым советским государственным капитализмом, за централизованным тотальным бюрократическим правительством. Тон беседы, общая степень недовольства "альтернативщиков" нашей критикой нас тогда изрядно позабавили, - на нас чуть ли не кричали, а модератор дискуссии, раскрасневшийся и со вздутыми на лбу венами, яростно требовал, чтобы мы собрание покинули. Нет, не покинули. И пришли во второй раз, так сказать, закрепить успех. Больше ребята в "нашем" помещении не собирались.

Впрочем, это наименее важное, что произошло в том мае - вспоминать о такого рода происшествиях стоит разве что ради антуража, чтобы подчеркнуть атмосферу столичной интеллигентской жизни, не более. Куда как более серьёзные дела творились у нас на бытовом фронте, - вот так неожиданность, неправда ли?

Желая проверить коллективизм делом, на практике, члены редакции решились на жилищную кооперацию, на жизнь коммуной. Ради этого была арендована трёхкомнатная квартира в пятнадцати минутах от столичного центра, под одной крышей стали жить шестеро: двое рабочих, товарищи Трифонов, Зайцева, Фёдоров и Разин. Впрочем, ваш покорный слуга в то лето часто отсутствовал в городе по личным причинам, - но по счетам свою долю платил исправно.

В совершенно иных условиях оказались мы: часть новоявленных коммунаров ещё училась в университете, часть не работала, а работавшие не делали таких больших денег и не были готовы "содержать" тех, кто может работать и не работает. Потребовались месяцы, чтобы исправить положение. Подчас этому сопутствовали ссоры, попытки жёсткого регулирования коллективных трат, была даже пара-тройка громких скандалов. Деятельность организации летом так же просела, ведь многие студенты-члены кружка разъехались из города на время летних каникул. В конечном итоге, к сентябрю в коммуне наступило относительное спокойствие: мы отделили зёрна от плевел, и редактора, которые не могли платить за своё проживание в арендованной квартире за неимением заработка, были вынуждены съехать.

Разумеется, бытовой конфликт, - подробное описание которого автор находит излишним, потому как это, во-первых, невозможно без элементарно непорядочного обсуждения личной жизни других людей и, во-вторых, довольно скучно, - нашёл и идейное отражение. Неработающая часть редакции, покинувшая коммуну, - а именно Фёдоров и Зайцева, - встали в оппозицию к большинству редакции (Орлов, Трифонов, Разин), в которую тогда же был заочно кооптирован товарищ Леван Бибилашвили (примкнувший к последним) по вопросам авторитаризма в организации. Кроме того, товарищи так же справедливо упрекали большинство в провале ранее намеченной работы с кооперативной статистикой и известными кружку кооператорами.

Итак, свергнуть капитализм мы не могли, да и не можем до сих пор. Воевать с теми, кого мы и так всегда презирали за левачество - это казалось нам вещью пройденной, весьма низкой и убогой. Так и наметился внутренний конфликт.

Фёдоров и Зайцева сами принимали участие в создании авторитарной вертикали управления организации, - структуры столь же несовершенной, сколь и необходимой. Общее собрание членов безусловно было высшей инстанцией в кружке, оно же руководило журналом: каждая наша встреча заканчивалась такой технической беседой, на которой обсуждались и принимались решения по дальнейшему развитию журнала и организации в целом. Но значительная часть компетенций была при этом передана редакции, большинство которой фактически всегда имело большое поле для таких действий, о которых кружок уведомлялся уже постфактум. Как показала вся практика нашего московского кружка, именно такое положение дел и устраивало большинство рядовых членов: в добровольной организации интеллигенции, где все члены присутствовали на безвозмездной основе и не имели ни финансового интереса, ни финансового рычага давления на руководство, работу просто нельзя было организовать иначе.

Между тем, Фёдоров и Зайцева предложили радикальный проект переустройства московской организации: кружковцы должны стать "реальными собственниками Голгофы", редакция должна быть упразднена; все члены организации должны стать её "пайщиками" и из взносов содержать и развивать общий проект; все решения должны приниматься абсолютным большинством голосов, чтобы избавиться от "диктатуры большинства", то есть такой "системы, в которой перевес в один голос является решающим, располагает к интриганству, и, главное, раскольничеству". Таким образом Голгофа должна была "кооперативизироваться".

Эти предложения общим списком были озвучены товарищами Фёдоровым и Зайцевой ближе к зиме, до того же они долго и трепетно формулировали свою критику. Но мы забегаем вперёд.

Собрания кружка в Сахаровке, между тем, проходили регулярно. Фоновым сопровождением к ним шли переговоры части редакции, а именно Орлова и Разина, с Фёдоровым и Зайцевой - обсуждались варианты постепенного реформирования кружка, проекты совместной организационной работы. Товарищ Трифонов, разорвавший всякие отношения с выехавшими из коммуны товарищами, к переговорам относился нейтрально. И всё же на общих собраниях, на лекциях и семинарах часто вспыхивали конфликтные ситуации и перепалки между бывшими и нынешними редакторами - в основном о теории, но не без личных моментов.

Крошечный конфликт "большинства" и "меньшинства" членов ничтожно малой организации постепенно воссоздавал у всех его участников общее ощущение своего рода неосталинистской ролевой игры. По мере нарастания напряжения в организации происходили кажущиеся забавными со стороны эстетические метаморфозы: все технические собрания членов кружка стали постепенно называться "пленумами"; позиционирование на них существующей редакции, как "большинства", её противопоставление "меньшинству" критиков усиливалось от собрания к собранию; это же "меньшинство" постепенно стало называть себя не иначе, как "кооперативистской фракцией". Из сегодняшнего дня очевидна игровая и несерьёзная природа описываемых метаморфоз, да и в целом описываемой ситуации - между тем, в те дни, непосредственно на деле, все участвующие в процессе кружковой игры относились к происходящему совершенно серьёзно. Конечно, все понимали, что смехотворно творить истерию партийной борьбы в полном масштабе, но борьба за решения, борьба мнений и "фракций" тогда развернулась у нас так широко, как только могла.

Общему антуражу так же способствовала и теоретическая дискуссия: товарищем Разиным было предложено провести общую дискуссию о социалистическом строе и его природе. И здесь так же наметилось явное противоречие: Разиным был предложен тезис о деятельном участии государства в кооперативной революции, которое отрицалось его прежними работами (см. статью "Письмо в редакцию"). Редактор Орлов, а так же Фёдоров и Зайцева выступили против с ортодоксальных позиций кооперативистского анти-этатизма. Потребовалось три трёхчасовых собрания, чтобы разобраться с вопросом. Симптоматично, что итоги дискуссии решались тогда простым голосованием.

После этой дискуссии товарищ Орлов так же отдалился от "большинства", - тому способствовало не только его географическое соседство с жившими на юго-западе столицы бывшими редакторами, но и постепенный уход в сугубо учебную деятельность в ВУЗе. Кроме того, было ещё одного обстоятельство, которое отравляло образ "большинства".

После нового 2018 года противоречий между критически настроенным меньшинством и праздным большинством накопилось столько, что их стало невозможно разрешить без открытого конфликта. Кроме того, кружок наконец закончил "первый курс" занятий, встал вопрос о программе для "второго курса". Было решено провести общеобязательный для всех членов "пленум".

Место для собрания было выбрано крайне неудачное: кружок собрался не в привычной Сахаровке, а в маленькой пивной на Бульварном кольце, в которой некоторые товарищи часто встречались после работы и учёбы. Запрета на алкоголь на собрании не проводилось (хотя на обычных кружках алкоголь и был запрещён), а потому прямо на собрании пили многие - вскоре после этого ужасного "пленума" мы всё же были вынуждены ввести запрет на попойки на организационных собраниях.

Очевидно, что обе стороны конфликта готовились к дискуссии: Орлов, Фёдоров и Зайцева выступили общим фронтом предложений, поддерживали друг-друга и в целом вели карикатурную "фракционную игру". Ещё хуже поступило "большинство". Товарищ Разин, воспользовавшись крайне размытым правом аббата-во-книге, иначе говоря секретаря кружка, формировать повестку технических собраний, по предварительному сговору с другими редакторами составил крайне неудобный для представителей "меньшинства" регламент, по которому он выступал первым, Орлов вторым, а третьим Трифонов, который должен был раскритиковать проект реорганизации кружка, предложенный Орловым. "Большинство", таким образом, ставило на подавление оппонентов количеством критики, при этом излагая свой проект так, чтобы он, как первый в очереди, запомнился рядовым участникам собрания лучше. Сложно сказать, насколько действенной оказалась эта дурацкая бюрократическая уловка в рамках дискуссионной игры - последующие события в целом подтвердили её излишнюю сложность.

Непосредственно перед началом дискуссии товарищ Орлов в личной беседе изложил автору этих строк свою принципиальную позицию: если его, Орлова, проект не будет принят кружком, то он покидает организацию.

В целом, проект Орлова продолжал критические тезисы Фёдорова и Зайцевой, при этом непомерно их усложняя. Так, по Орлову, редакция так же должна была быть упразднена, а на место кружка пришла бы т.н. "ризома", в которой добровольные комитеты заинтересованных товарищей занимались бы разнообразными направлениями организационной работы. Кто хотел, тот занимался бы журналом; другие беседовали бы с кооператорами; третьи бы изучали кооперативное законодательство. Орлов говорил о необходимости отказа от марксистской риторики: этот старый тезис, высказанный ещё товарищем Трифоновым в его статье о кружках (см. "Игра в революцию"), в условиях острой дискуссии стал неприемлем для заигравшегося в неосталинизм большинства. Так же Орлов предлагал свою программу взаимодействия с кооператорами: кружок должен был перестать быть кузницей авторов для журнала и стать своего рода юридической конторой для консультации существующих кооперативных объединений. Забегая вперёд заметим, что о том, зачем людям, ведущим свой бизнес на кооперативных началах, нужны консультации кучки интеллигентной молодёжи, товарищ Орлов не сообщил.

Но было ещё одно "но". Орлов, Фёдоров и Зайцева постоянно говорили о работе с кооперативами, - при этом явно отрицая как прежний сомнительный опыт такового общения, так и оправданность таковой работы.

Здесь нужны некоторые уточнения. "Голгофа" уже пыталась работать с кооперативами, - в конце-концов, мы о них пишем. Мы ходили в "Российский Университет Кооперации" - осенью 2017-го товарищу Орлову удалось организовать нам круглый стол с участием ректора и профессоров-кооператоров. Каков был итог? Вполне ожидаемый: нам рассказали о прелестях потребительской кооперации, позвали на бесплатное обучение с последующим превращением в центросоюзовскую бюрократию. Мы тактично отказались. Предложили лекцию профессора-реакционера на нашем кружке. Было заманчиво, но как-то не сложилось.

Так же мы разговаривали с руководством фермерского кооператива LavkaLavka, с анархистами из "кооператива Чёрный". И там, и там мы получили один ответ: "Вы, ребята, молодцы. Мы бы вас поддержали, да вот только незадача - с одной стороны мы вас не знаем, с другой стороны у вас явно нет опыта. Вот будет свой кооператив - приходите". Исчерпывающе.

Предпринимались и отдельные попытки кружка собирать кооперативную статистику, - но конечная цель таковой работы была для многих элементарно неочевидна. Статистика ради статистики? Исследование ради исследования? Такой работой неприятно заниматься и за деньги, добровольно же оно тем более оказалось никому не нужно.

Никакие ухищрения с "ризомами", с юридическими консультациями и прочими играми в модный активизм тут не могли помочь от слова совсем: слишком ничтожна затея, чтобы люди, ежедневно занимающиеся коллективным трудом для самих себя, купились на такую обёртку. Кооперативные рабочие на то и умнее рядовых пролетариев, чтобы не вестись на агитацию очевидных политических паразитов, коими мы тогда, безусловно, им и представлялись.

В общем и целом, тезисы Разина-Трифонова в этой дискуссии состояли из апелляции к изложенным выше фактам, а так же к необходимости продолжения существовавшего тогда курса кружка на поэтапное изучение марксизма и его критиков. Предлагалось так же расширение организации по регионам, создание межрегиональной сети кружков, возможные пути объединения этой сети с другими подобными организациями на началах конфедеративного сотрудничества. Короче, всё то же, что было раньше, только больше и полнее.

Период первого года работы московского кружка можно назвать самым плодотворным и интересным на эксперименты: всё было для нас в новинку, всё хотелось сделать. За этот год мы набили целую кучу шишек и синяков, вскрыли ряд хронических проблем организации.

Бытовое пьянство, интеллигентская расхлябанность и бессмысленная ролевая эстетизация организации кружка проявились особенно ярко - борьба же со всем этим была начата слишком поздно, когда первые товарищи уже успели разочароваться в нашем общем деле и покинули "Голгофу" навсегда.

Постепенно и мы, оставшиеся, стали сознавать масштаб собственных проблем и грехов - устранению несовершенства в организации были посвящены следующие годы нашей деятельности.

Впрочем, как бы банально оно ни звучало, это уже совсем другая история.

[7] Речь идёт о дискуссии, вызванной публикацией в "Голгофе" брошюры Виктора Разина "Кооперативизация будущего": на неё ответили и центральный орган РРП, газета "Рабочая демократия", и украинский теоретический журнал "Функция Вейерштрасса", и редакция журнала "Победитель". Так же обсуждение работы велось и с редакцией журнала "Политштурм", отказавшейся, впрочем, от публичной дискуссии.